Глава 23
А бабушка Авдотья — удивительная бабушка — она в войну в детском доме детишек выхаживала.
И сколько она детишек этих на руках своих вынянчила, сколько жизней спасла — сосчитать невозможно!
Со всей страны необъятной — из Минска, из Киева, из Бобруйска — в детском доме детишки собраны были.
Всех национальностей и народностей, никому в заботе не отказывала, куском хлеба не попрекала, тепло и свет давала.
— Они ведь к нам, Славик, чуть живые приезжали, кожа да кости. Как увидели мы их — руками всплеснули, слезами горькими залились, думали, что не выживут.
Из блокадного Ленинграда по дороге жизни детишек вывозили…
Мы детишек блокадных, которым супостаты смерть уготовили, выхаживали, молочком теплым поили, сосочку хлебную в молоке обмакнешь и в ротик положишь…
Глядишь, он улыбаться начнет, глазки приоткроет, к тебе руки тянет.
«Только б до весны дожил, — думаешь, — до солнышка вешнего, а там травка пробьется, листочки распустятся, привольно будет…»
Как только солнышко землю пригреет, на травушку-муравушку его вынесешь; он радоваться начнет, на солнышко смотрит, на травку, что из земли пробивается, тебе ручки протягивает. Ты ему ручки эти гладишь, глядишь, он ладошку в кулачок сожмет. Потом ходить начинает, на ножки встает: на тебя обопрется и идет, и ты с ним идешь, за спинку поддерживаешь, чтоб не упал.
Последний кусок от себя отрываешь, своим детям не даешь, а детишкам, от войны эвакуированным и великие муки претерпевшим, за пазухой несешь.
И так вся деревня — от мала до велика делала — детишек детдомовских выхаживали…
Мы за ними всем миром ходили.
А теперь что делается, родимый?! Что делается?! Что с людьми творится?!
На ближнего своего бросаются… Милосердие, доброту забыли…
Что, не знали наши начальники, что к такому беззаконию придет?!
Что они с народом своим сделали?! Как будто другой народ у них есть?!
— Нет другого народа… — думает Славка.
— Вот то-то и оно, что нет… Милость ближнему подать боимся, слово доброе сказать… В один миг нищими нас сделали…
Мы этими руками всю страну отстроили…
Бабке Авдотье девятый десяток пошел, изработанные руки ее трясутся, вены на руках набухли, словно ствол дерева оплели.
Любит она Славку, на путь истинный наставляет:
— Ох, соколик ты, мой соколик, когда остепенишься, когда в небесах витать перестанешь… Жениться пора, детей заводить… Когда женишься, соколик?!
— Успеется, — машет рукой Славка.
— Как успеется?! Не успеется! Дела надо вовремя делать, на потом не откладывать… Не нагулялся еще, не натешился?! Любка тебе самая пара… Женись скорей да детей заводи, чтобы я на руках поносила, понянчила…
Деревенька махонькая километрах в десяти от Южи стоит, кругом боры сосновые золоченые; ягод и грибов в лесу тьма.
В деревеньке одни старики и старухи остались: кто войну прошел, кто на трудовом фронте с десяти годков работал: траву косили, рожь под солнцем огненным жали, в войну бабы и подростки на себе и на коровах пахали…
Запряжешь ее сердешную, а она пошатывается, ты с ней рядом встанешь…
Всю жизнь страну кормили, и вот теперь им жребий тяжкий выпал: старики, войну прошедшие, смерть в глаза видевшие, от голода и истощения плакали,
детей малых накормить не могли.
Но сильнее голода — унижение великое.
Народ победитель в побежденного превратили, в злую игру с ним сыграли.
Что же вы с народом сделали, что сотворили?!
Старики эти грудью вас защитили, а вы их по миру пустили…
— Найду я правду, — думает Славка. — Найду… Есть правда на земле!
А мужики — друзья-приятели — над Славкой смеются:
— Не найти ты правды, Славка… Куда тебе?! Молод еще… Правда далеко спрятана, под пудовым замком лежит, ее Змей Горыныч ее в пещере стережет…
Не найти на земле правды!
— Найду я правду, мужики! — Славка упрямо повторяет.
— Ты лучше у Любки между ног ищу, — смеются мужики.
Не верят мужики Славке, мужики бывалые, заскорузлые, мужики матерые…
Правду русскому человеку найти надо, потому что без правды русский человек жить не может, мир русский испокон века на правде держится.
Много может русский человек, только жить без правды не может, свет в душе исчезает, мрак наступает.
Правда жизнь освещает, к небесам возносит…
Автобус Южа- Москва к столице приближался, мужики в окно смотрели.
Да, у каждого свой путь, мужики.
Но есть правда общая…
Ей найти надо…
Вот так-то, мужики!