Глава 31
Играют они день, играют ночь: удача то к одному, то к другому переходит.
Уж утро наступило, обрызгало солнце мягким светом Москву: площадь Красную, стены кремлевские зубчатые.
Арбат, Пречистенку…
Замоскворечье в лучах солнечного света засияло.
Заструилось солнце нежными струйками по московским улочкам, ручейки побежали, лужицами тонкими натекло на мостовые московские, брусчаткой выложенные.
Прекрасна Москва в лучах утреннего света, когда город великий едва проснулся, на себя смотрит, и, кажется, золотая завеса висит над ним, и вот-вот приоткроется волшебный полог и начнется жизнь, великое движение жизни.
Позолотило солнце памятник Юрию Долгорукому: на коне посреди города сидит грозный князь, дланью мощной вперед указывает.
Эх, Юрий, долгая рука, куда указываешь, куда путь держать велишь?!
Что ждет народ русский?!
Молчит князь… Вздыбился конь, нахмурился князь…
Долго ли народу в нужде жить?!
Долго ли горе горевать?!
Нет ответа…
— Может, хватит играть? — зевнул Славка. — Притомился я… Глаза слипаются… Алина меня ждет, постель постелила…
Но Боярин рыжий упирается, не хочется Славку с яблоками отпускать.
— Играй еще, — приказывает Боярин, думает: «Устал, Славка, сейчас я его обыграю, все у него заберу…
И яблоки моими будут, и Алина, и свет бабке не включу… Вот как ловко все устрою! Тысячу лет в счастье-радости жить буду…"
А Славка глаза потирает: «Ой, не могу, сил моих больше нет… Совсем сон одолел!..»
— Ну, время пришло, — думает рыжий Боярин, — самое время все на кон поставить…
— Ставлю все, что у меня есть! — заревел благим матом. — Все, чем владею! На земле стоящее, в морях плавающее, в небесах летающее…
— А совесть?! — спрашивает Славка.
— И ее в придачу… До кучи! — орет Боярин злобный.
— Не верю, — отвечает Славка.
— Как так, не веришь! — дурным голосом заревел Боярин.
— Нет у тебя совести, злодей…
Молния в небе огнем полыхнула.
— Ох, худо мне! — застонал Боярин, на пол повалился.
— Давай бумагу пиши, что долги прощаешь, свет народу включаешь…
— Какую еще бумагу? — стонет Боярин. — Не знаю никаких бумаг… Я и писать не умею…
— Сейчас научим… Неси ручку, Алина…
Алину просить не надо: голубкой легкокрылой вспорхнула, бумагу и ручку принесла.
— Чего писать-то?!
— Дурачка из себя не строй! Пиши, что свет включаешь, злобствовать прекращаешь… Решение в твердом уме и памяти принимаешь…
Злобный Боярин писать принялся.
— Дай проверю, — Славка бумагу читает. — Что же ты написал, мать твою?! Обещаю народ мордовать, в кабалу забирать… Вот проклятый…
— Описался… С кем не бывает?! Сейчас исправлю…
— Исправляй, некогда мне с тобой возиться, меня люди ждут! — легонько по макушке Боярина пристукнул.
— Исправил, — бормочет Боярин. — Получай свою бумагу…
Сам думает: «Все равно без печати моей незаконной бумага будет, не знает Славка про печать заветную, что у самого сердца лежит… »
— Теперь печать ставь заветную…
— Какую еще печать?! — охнул Боярин.
— Что за пазухой у тебя лежит!
— Как ты про печать узнал?!
— Добрые люди рассказали… Ставь печать и дело кончай, а то яблоко молодильное съем, не будет у тебя счастья, злодей! Всю жизнь промучаешься, а любви-счастья не узнаешь.
— Нет у меня никакой печати заветной! — стонет Боярин.
Славка руку за пазуху Боярину ловко сунул:
— Вот печать твоя заветная!
Охнул Боярин, печать к бумаге приложил, пламя яркое комнату осветило.
— Вот тебе яблочко молодильное, последнее осталось, вот и Алину тебе вручаю…
Славка Алину в охапку схватил, Боярину вручил.
— Крепче держи, а то уронишь! Чего неуклюжий такой… Разве так с девушками обращаются?!
— Да не умею я…
— Чем же ты всю жизнь занимался?! Народ грабил?!
Боярин руки растопырил, Алину в охапку схватил.
— Воспитывай его Алина, уму-разуму учи, от злости отучай…
Вдруг Боярин заревел, глаза выкатил, лицо красными пятнами пошло, завизжал, ногами затопал:
— Мизинчики верные ко мне спешите, пиками его колите, саблями рубите…
Пощады не давайте, пиками колите, саблями рубите, не щадите!
— Славка беги!.. — Алина кричит.
Но Славке и говорить не надо: стукнул рыжего Боярина по голове легонечко, в дверь выскочил.
— Ловите, держите его! — орет Боярин благим матом, ногами топает. — Голову рубите, живота не щадите!
Алина Боярина точно крыльями лебедушка обвила:
— Чего разоряешься, родимый?! Людей пугаешь… Не было никакого Славки, померещилось тебе!
— Как не было?!
— Ох, и ревнивый ты… Сон тебе привиделся, ты во сне стонал сильно…
На вот яблочко молодильное отведай…
Алина яблоко в рот Боярину сунула.
— Ну и кислятина!
— Зато для здоровья полезное, — Алина смехом русалочьим залилась. — Целуй меня крепче…
Э… да ты целоваться научился! — серебряным смехом Алина смеется. — Не обманула, выходит, старушка, яблоки и впрямь молодильные…
Любви-радости учат…
Славка с крыльца соскочил, навстречу ему Мизинчики летят, саблями размахивают, на пики насадить хотят.
Кинул им Славка перстенек Алинин.
.- Это сестрин камушек, узнал я его, — младший Мизинчик перстень подхватил. — Нельзя нам, братцы, человека этого казнить… Отпустить его надо…